Гиляровский

Ничто не может дать такого живого представления о прошлом, как встреча с его современником, особенно с таким своеобразным и талантливым, каким был Владимир Александрович Гиляровский — человек неукротимой энергии и неудержимой доброты.

Прежде всего в Гиляровском поражала цельность и выразительность его характера. Если может существовать выражение «живописный характер», то оно целиком относится к Гиляровскому. Он был живописен во всем: в своей биографии, в манере говорить, в ребячливости, в разносторонней бурной талантливости.

По строю своей души Гиляровский был запорожцем. Недаром Репин написал с него одного из своих казаков, пишущих письмо турецкому султану, а скульптор Андреев лепил с него Тараса Бульбу для барельефа на своем превосходном памятнике Гоголю.

Гиляровский был воплощением того, что мы называем широкой натурой. Это выражалось у него не только в необыкновенной щедрости, доброте, но и в том, что от жизни Гиляровский тоже требовал многого. Если красоты земли, то уж такие, чтобы захватывало дух, если работа, то такая, чтобы гудели руки, если бить — так уж бить сплеча.

Среди многих свойств таланта было одно, которое покоряло всех, — это ребячливость. У каждого были свои ребяческие страсти и выдумки. Горький любил разводить костры даже в пе-пельницах, Пушкин любил розыгрыши, Грин — делать луки и стрелять из них в цель, Чехов — ловить карасей.

Гиляровский был неистощим на мальчишеские выдумки. Однажды он придумал послать письмо в Австралию какому-то вымышленному адресату, чтобы, получив это письмо обратно, можно было судить (по множеству почтовых штемпелей), какой удивительный и заманчивый путь прошло оно.

Гиляровский происходил из исконной русской семьи, отличавшейся строгими правилами и установленным из поколения в поколение неторопливым бытом. Естественно, что в такой семье рождались люди цельные, крепкие, физически сильные. Гиляровский легко ломал пальцами серебряные рубли и разгибал подковы.

Однажды он приехал погостить к отцу и, желая показать свою силу, завязал узлом кочергу. Отец не на шутку рассердился на сына за то, что тот портит домашние вещи, и тут же в сердцах развязал и выпрямил кочергу.

Естественно, что человек такого размаха и своеобразия, как Гиляровский, не мог оказаться вне передовых людей своего времени. С Гиляровским дружили Чехов, Куприн, Бунин и многие писатели, актеры и художники.

Но, пожалуй, Гиляровский мог гордиться больше, чем дружбой со знаменитостями, тем, что был широко известным и любимым среди московской бедноты. Он был знатоком зна-менитой московской Хитровки — приюта нищих, босяков, отщепенцев — людей, не нашедших себе ни места, ни занятия в тогдашней жизни. Хитровцы любили его как своего защитника, как человека, который один понимал всю глубину хитро- ванского горя. Один только Гиляровский мог безнаказанно приходить в любое время дня и ночи в самые опасные хитровские трущобы. Его никто не посмел бы тронуть пальцем. Лучшей охранной грамотой было его великодушие. Оно смиряло даже самые жестокие сердца.

Никто из писателей не знал так всесторонне Москву, как Гиляровский. Было удивительно, как может память одного человека сохранять столько историй о людях, улицах, рынках, церквах, площадях, театрах, садах, трактирах.

Каждому времени нужен свой летописец не только в области исторических событий, но и в области быта, уклада. Летопись быта с особой резкостью и зримостью приближает к нам про-шлое. Чтобы до конца понять хотя бы Льва Толстого или Чехова, мы должны знать быт того времени. Даже поэзия Пушкина приобретает свой полный блеск лишь для того, кто знает быт пушкинского времени. Поэтому так ценны для нас рассказы таких писателей, как Гиляровский.

Есть люди, без которых трудно представить себе существование общества и литературы. Не имеет значения, много ли они или мало написали. Важно, что они жили, что вокруг них кипела литературная и общественная жизнь, что они определяли собой свое время.

Таким был Владимир Александрович Гиляровский — поэт, писатель, знаток Москвы и России, человек большого сердца, чистейший образец талантливости нашего народа. (584 слова)

По К. Паустовскому